Враньё спасает меня от скуки

Он закончил интервью, попросив меня составить список из 20 выбранных наугад вещей. Я написал и отдал ему этот листок. В течение 10 секунд он пробежал глазами по списку и вернул его мне, а потом по памяти прочитал его. Шел 1976 год

интервью  Cameron Crowe  перевод Юлия Вознина

Давайте начнем с вопроса, от ответа на который вы, кажется, всегда старались увильнуть: вы действительно бисексуал или все это для привлечения внимания к своей персоне?

Это правда – я бисексуал. Но не могу отрицать, что я очень хорошо использовал этот факт для своей популярности. Думаю, это самое лучшее, что случалось в моей жизни. И самое веселое тоже.

Почему это лучшее, что с вами было?

С одной стороны, девушки всегда считали, что я по какой-то причине никогда не спал с женщинами. Поэтому все они старались исправить это: «Давай, Дэвид, это не настолько плохо. Я тебе покажу». Или еще лучше: «Мы тебе покажем». Я всегда валял дурака. Когда мне было 14, секс вдруг стал самым главным для меня. Неважно, с кем это было и как, главное, чтобы это был сексуальный опыт. Словом, я привел домой очень симпатичного парня и как следует показал ему, кто здесь хозяин. Первой моей мыслью было: если меня посадят в тюрьму, я буду знать, как оставаться счастливым.

Вашим сокамерникам с традиционной сексуальной ориентацией пришлось бы быть начеку! Я всегда был большим шовинистом, даже в те дни, когда был помешан на мальчишках. Но я всегда был джентльменом. Всегда обращался со своими мальчиками как с настоящими леди.

Что можете сказать о себе, изображенном в женской одежде на обложке альбома на английском языке The Man Who Sold the World?

Достаточно смешно, и вы никогда не поверите мне: это была пародия на Габриэля Россетти. Немного искаженная, конечно. Давайте вот о чем поговорим, мой друг. Стою ли я как человек того, чтобы обо мне говорили? Честно говоря, да, я этого стою. Я дошел до того, чтобы жить с убеждением, что я также свой собственный медиум. Единственный способ для меня быть успешным как личность – это быть таким чертовски высокомерным и открыто высказывать свою точку зрения. Вот такой я. Я верю себе со всей искренностью.

Вам перестали верить. Возьмите, например, широко разрекламированные прощания с шоу-бизнесом. Вы дважды уходили со сцены и клялись, что у вас никогда не будет ничего общего с рок-н-роллом. Но, несмотря на это, вы только что завершили свое полугодовое всемирное турне в поддержку альбома в стиле рок-н-ролла – Station to Station. Как объясняете эти противоречия?

Я лгу. Это очень легко. Ничто не имеет значения, кроме того, чем я занят в настоящий момент. Я не могу следить за всем, что говорю. Мне наплевать. Я не имею ни малейшего представления, кем я буду через год: неистовым психом, хиппи или диктатором, кем-то вроде преподобного отца. Я не знаю. Это спасает меня от скуки.  

Вы когда-нибудь расслабляетесь?

Если речь об отпуске, ответ «нет». Я расслабляюсь и отдыхаю в своей работе. Я всегда думал, что единственное, что надо делать, – это стараться идти по жизни как Супермен! 

Я чувствовал себя слишком малозначительным, просто еще одним человеком. Я не мог жить, думая, что самое важное – это быть хорошим человеком. Да к черту все это! Не хочу быть еще одним честным парнем. Хочу быть сверхчеловеком и совершенствовать все те таланты, которыми я наделен, там, где они применяются на 300 процентов лучше! 

Не могли бы вы привести несколько примеров своего самосовершенствования?

Когда я начал писать песни, то не мог соединить более трех слов. Сейчас я думаю, что пишу достаточно хорошо. Я обнаружил, что, если посмотреть на что-то и подумать, что кто-то сделал это, я осознаю, что могу точно так же. А возможно, и лучше. Вот я совсем ничего не понимал в кино. Поэтому я купил все видеокассеты с самыми великими фильмами и попробовал разобраться в них для себя. Применил логический подход. Сейчас я прекрасно разбираюсь в искусстве. Я стал чертовски хорошим актером. И я стану блестящим кинорежиссером. Весь вопрос в том, что надо решить, что ты хочешь делать.

Не становитесь ли немного шизофреником из-за разных ипостасей?

Об этом придется поговорить тем четверым, что внутри меня. Шизофреник ли я? Думаю, что мое мышление разбито на множество осколков. Я часто думаю о шести вещах одновременно. Они немного перебивают друг друга. Немного мешают, когда я за рулем.

У вас возникали трудности с определением того, какой вы на самом деле?

Я научился жить с собой в согласии. Честно, не знаю, где настоящий Дэвид Джонс. Это похоже на игру в наперстки. За исключением того, что у меня столько наперстков, что я забыл, как выглядит горошина, спрятанная под одним из них. Я бы не узнал ее, если бы нашел. Благодаря славе можно уйти от проблемы, которая заключается в том, чтобы выяснить, кто ты на самом деле. Я серьезно. Это основная причина, почему я всегда так хотел, чтобы меня признали. Я хотел оставить след. В начале своей карьеры я достигал этого с помощью показухи. Я считаю себя ответственным за целую школу новых притворщиков. Не так ли, Элтон Джон? Шучу. Хотя нет, не шучу. Покажите кому-нибудь что-то, где прослеживается интеллектуальный анализ или аналитическое мышление, и люди начнут зевать от скуки. Но покажите что-нибудь пафосное – и люди прилипнут к теме. Это единственное, что еще шокирует. 

Вы говорите, что секс больше не является чем-то шокирующим?

Ой, перестаньте. Секс никогда не был действительно чем-то шокирующим, шок вызывали те люди, которые им занимались. Сейчас на самом деле никому нет до этого дела. Каждый с кем-то спит. Единственное, что сейчас шокирует, – это что-то экстремальное. Что-то вроде меня, постоянно что-то орущего и занимающегося онанизмом. Пока ты ничего подобного не делаешь, никто не обратит на тебя внимания. 

Это формула успеха Дэвида Боуи?

Она всегда была такой. Например, то, что я сделал со своим Ziggy Stardust – это был образ совершенно реального, синтетического певца рок-н-ролла, – намного лучше, чем когда-либо могли создать Monkees. Это ровно то, что надо было в то время. Большинство людей до сих пор хотят, чтобы их кумиры и идолы были мелкими и ограниченными, как дешевые игрушки. Они суетятся вокруг как муравьи, жуют жевательную резинку и придерживаются определенного стиля одежды на один день; в этом ровно столько глубины, сколько они хотят. Неудивительно, что  Ziggy был безумно популярен.

Во что вы верите?

В себя. В политику. В секс.

Вы еще одержимы страхом, что вас убьют на сцене?

Нет. Я умирал на сцене слишком много раз. И на самом деле это не так уж и плохо. Я решил, что моя смерть должна стоить очень дорого. Я бы хотел извлечь из нее выгоду. Быть просто убитым слишком скучно для гибели героя. Убийство – это пренебрежительное оскорбление. Вы знаете, люди не отличаются очень большим умом. Они говорят, что хотят свободы, но, когда им выпадает шанс, они отвергают Ницше и выбирают Гитлера, потому что он решительно вошел в комнату с речью, и музыка заиграла, и свет зажегся в самый подходящий момент. Это было скорее похоже на концерт рок-н-ролла. Дети очень волнуются – девочкам становится жарко, и они потеют, а мальчики хотят быть на месте того, кто на сцене. По мне, это рок-н-ролл. 

А как насчет...

Я устал. Хотите, напишем песню?

Конечно!

Хорошо. Мы назовем песню Audience («Публика»), и она будет о рок-н-ролле. Согласны? Я говорю: «Led Zeppelin непробиваемые. Они делают тебя сильным, как стена». (Записывает.) Быстро. Назовите мне какого-нибудь рок-музыканта.

Как насчет Стиви Уандера?

Подходит. «Стиви Уандер повсюду, и вы любите его больше всех». (Записывает.) Он что-то вроде золотого мальчика, его все любят. Разве не милая песенка? (Продолжает записывать песню, выключив диктофон.) 

фото Andy Kent