Интервью Playboy: Фидель Кастро

откровенный 25-часовой разговор с коммунистическим лидером Кубы и заклятым врагом Вашингтона о Рейгане, революции, диктаторах, наркотиках и личной жизни интервью Elliot Dymally перевод Юлия Вознина фото Gianfranco Gorgoni

Люди знают Фиделя Кастро – общественного деятеля, и лишь немногие знают Кастро – человека. Начнем с личных вопросов. Находясь уже 26 лет в центре противоречий и истории, что до сих пор мотивирует Фиделя Кастро?

Это трудный вопрос. Начну с того, что меня не мотивирует: деньги, материальные блага, жажда славы и престижа. Меня мотивируют идеи, убеждения – то, что дает стимул к борьбе. Если поддаться гордыне и тщеславию, стать высокомерным и поверить в свою уникальность, все это вскружит голову. Я слежу, чтобы со мной этого не произошло; я верю, что не человек, а народ творит историю.

PLAYBOY То есть вы не думаете, что некоторые люди рождены, чтобы стать великими? Это вопрос времени и обстоятельств?

Да. В значительной степени. Позвольте привести несколько примеров. Если бы Линкольн жил в наши дни, он, возможно, был бы обычным фермером. Но именно благодаря времени, в котором он жил, он смог стать тем самым Линкольном. Если бы Джордж Вашингтон родился через 50 лет после Войны за независимость, он, возможно, был бы никем. Ленин со всеми своими выдающимися способностями также не стал бы известным, если бы жил в другое время.

Возьмите мой случай. Если бы у меня не было возможности научиться читать и писать, какую бы роль я сыграл в истории своей страны, в Революции? Там, где я родился, из сотен детей лишь мои братья, сестры и я были единственными, у кого была возможность пойти учиться дальше после начальной школы. Сколько еще детей там было с такими же или даже большими способностями? Я верю, что качества, необходимые для того, чтобы стать лидером, не являются исключительными, ими обладает каждый.

Почему я говорю это? Потому что я заметил, особенно на Западе, тенденцию привязывать исторические события к отдельным личностям; это устаревшая теория, что люди творят историю. На Западе также есть тенденция считать лидера любой страны третьего мира главарем банды. Практически все в этой стране приписывают действиям Кастро, извращениям Кастро.

PLAYBOY Вы можете считать, что на Западе преувеличивают роль отдельного человека, но разве вы не находитесь под пристальным вниманием на Кубе?

На самом деле я даже не подозревал об этом. О моей деятельности практически никогда не сообщают в прессе. Во всех странах есть пресс-офисы, и все, что лидер страны делает на протяжении дня, публикуется в газетах, сообщается по радио и на телевидении. В каком-то смысле башни из слоновой кости и аквариумы строятся вокруг таких людей.

Я выхожу к народу и посещаю заводы, школы, провинции и города. Без протокола, и мне никогда не устраивали приветственные церемонии. Тем не менее толпы собираются там, куда я приезжаю.

Когда я был в ресторане в последний раз? В Старом городе недавно открылся новый китайский ресторан. Я намеревался туда пойти – но, если я пойду и начну есть, люди будут ждать меня на улице. Если я хочу отдохнуть, я еду к морю, на маленький рифовый остров, и ныряю с маской. Там прекрасное дно, рыбы и коралловый риф, я знаю эти места с детства. Когда я был студентом, никто и не думал о нырянии с маской в океане как о спорте. И там было полно акул…

Вы много ездили по Кубе, как бы вы описали отношения между народом и Фиделем?

Отношение народа можно описать как дружественное, доверительное и уважительное. Люди смотрят на меня как на соседа. Никто не зовет меня Кастро, а только Фидель. Это основано, среди прочего, на том факте, что мы никогда не лгали людям.

Наша революция была честной. Эта традиция уходит корнями в войну, на протяжении которой вся информация, которую мы сообщали, была правдивой. Мы не добавили ни одной пули, ни одного ружья. Даже война не оправдывает ложь или приукрашенную информацию о победе.

У вас много близких друзей?

У меня много друзей – не кубинцев, с которыми я познакомился в разных обстоятельствах. Некоторые из них – выдающиеся личности, например врачи, писатели, режиссеры, ученые, друзья из других стран. Есть и мои товарищи по Революции, все те, кто работает со мной, кто занимает ответственные посты в государстве. У меня нет того, что называется близким кругом, для меня круг друзей – это очень широкое понятие.

PLAYBOY Мы подводили к вопросу о том, не чувствуют ли себя люди запуганными, могут ли они не соглашаться с вами.

Любой товарищ, работающий со мной, может прийти ко мне и рассказать о том, что его беспокоит. Но вам ведь нужны те, кто назвал бы меня головной болью. Товарищ Чоми, сидящий с нами, первый в этом списке. У него неблагодарная обязанность знакомить меня с регламентом рабочих встреч. Он тот человек, на кого я могу ворчать. Если бы у меня не было чувства юмора, если бы я не мог шутить с другими и над самим собой, если бы я не мог отпускать проблемы, я бы не справился со своей работой.

Я озабочен теми же вопросами, что и все: какое у меня давление, все ли в порядке с сердцем? Я встречаю людей, глядя на которых вижу, что они умрут молодыми. Они на взводе, озлобленны, напряжены, но это не про меня. Физкультура и умеренность в еде помогли, а еще – природа и удача.

В отличие от большинства политиков большую часть работы вы делаете ночью. Почему вне графика?

В такой день, как сегодня, когда беседы длятся так долго, график идет коту под хвост, в этом и есть причина работы по ночам. Я не люблю встречи строго по протоколу – это пустая трата времени. Я предпочитаю говорить об интересных вещах с посетителями, и мне не нравится следить за стрелкой на часах.

Вы когда-нибудь задумывались о браке, семье, о том, чтобы отойти от дел?

Меня всегда раздражало освещение частной жизни общественных деятелей в колонке светской хроники. Однажды то, о чем вы спрашиваете, станет общедоступным, но без моего участия. Скажу лишь, что в личной жизни у меня все хорошо.

Вы все так же являетесь заядлым читателем. Удается найти время для чтения?

Да, но я меняюсь, и мои предпочтения меняются вместе со мной.Когда я был моложе, литературные произведения и романы интересовали меня больше, чем сейчас. Хороший роман – это приятное чтение. Я хорошо помню, что за те 22 месяца, что я провел в тюрьме, мне не хватало книг, так как я читал по 15-16 часов в сутки: художественную литературу, экономические и политические труды, но обычно я предпочитал исторические книги, биографии, произведения о природе, рассказы. Я прочел много мемуаров, от мемуаров Черчилля до мемуаров де Голля, много книг о мировых войнах.

Иногда я изучаю тонкости языка и перечитываю «Дон Кихота» Сервантеса, одну из самых замечательных книг из когда-либо написанных. Если бы в этой книге не было таких долгих абзацев с описаниями, из-за которых книга иногда скучновата, я бы каждый день читал из нее какой-то отрывок. Я также прочитал все книги Хемингуэя, некоторые по несколько раз. Жаль, что он не написал больше. И большинство романов Маркеса – так как мы друзья, я обойдусь без похвалы. 

Госсекретарь Джордж Шульц заявил о связи Кубы с колумбийскими наркокартелями. Есть что возразить?

Одна из десяти заповедей гласит: «Не лжесвидетельствуй». Администрации Рейгана необходимо постоянно напоминать об этом. Первое, что Революция сделала в нашей стране, где употребляли, продавали и производили наркотики, – уничтожила эту проблему. Мы уничтожили плантации марихуаны и все формы производства наркотиков и нарко­торговли.

Известно, как к вам относятся в СССР. Но за последние годы отношение к вам в Вашингтоне стало менее лояльным. Рейган назвал вас безжалостным военным диктатором. Что скажете?

Диктатор – это тот, кто самовольно принимает решения, тот, кто выше закона и не покоряется ничему, кроме собственных желаний. Если быть диктатором означает управлять с помощью приказов, тогда вы можете обвинить папу римского в том, что он диктатор. Президент Рейган может принимать ужасные решения, не спрашивая совета ни у кого: отдать приказ о вторжении или о начале грязной войны. Он может ввести код в чемоданчике, который всегда носит с собой, и развязать термо­ядерную войну, погубив весь мир. Если это не так, зачем ему чемоданчик? Даже императоры Рима не обладали такой властью. 

То есть вы отрицаете обвинение в диктатуре? 

Я бы сказал, что я единственный в своем роде диктатор, которого угнетали, подвергали пыткам, которому предъявляли требования и навязывали условия и который продемонстрировал свое желание открыто, честно и со всей серьезностью обсуждать любую тему. ¬